Френсис Форд Коппола: «Мистицизм у меня в крови»

Мы уже сообщали о визите Копполы в Москву, куда он приехал представлять свою новую картину «Между», снятую в жанре «пародийный хоррор».

Мы подготовили для наших читателей выдержки из пресс-конференции именитого режиссера и его многочисленных интервью.

– Картина «Между» насыщена мистицизмом, точно так же как и другие ваши фильмы. Мистицизм – часть вашей творческой натуры, или просто облегчает вам показ истории?

– Знаете, в детстве я очень любил смотреть на ночное небо. И всегда пытался понять для себя одну вещь. Вот ученые говорят, что каждая звезда на небе – это как яркое и мощное пылающее солнце, но мой глаз почему-то видел что-то наподобие черной бумаги, к которой приклеены фонарики.


- Уже тогда в моем сердце закралось сомнение. С того момента прошло больше шестидесяти лет, а я все равно уверен: то, что все мы считаем реальностью, на самом деле может не соответствовать тому положению вещей, какое есть на самом деле.

- Я о том, что все мы давно привыкли к обыденным вещам. Мы уверенны, что знаем, где низ, а где верх, что такое ближе, а что – дальше. Но кто сказал, что мы не заблуждаемся? Мне сразу на ум приходит «Матрица». Когда нам начинают говорить, что на самом деле все может быть совсем по-другому, мы теряемся, удивляемся, а иногда даже злимся, просто не зная как на это все реагировать.

- Для меня само слово «реальность» всегда шло в паре с вопросительным знаком, а это уже является определенной формой мистицизма. Вспомните, как долгое время люди верили в то, что Земля плоская и Солнце вращается вокруг нее. И это полностью отвечало тому, что видели их глаза. Но современный человек уже убедился, что Земля вовсе не плоская. Теперь, возможно, пройдет еще несколько сотен лет и все наши представление о том, что реально, а что нет, покажутся просто глупой нелепостью.


– А к глобализации вы как относитесь? К стремительному техническому прогрессу?

– Мне сложно выразить свое отношение. С одной стороны – прогресс это хорошо, это развитие, это освоение космоса, это новые прогрессивные технологии. Но с другой стороны, мне кажется, что рано или поздно мы сами себя погубим. Прогрессом тоже нужно управлять, подходить ко всему взвешенно и разумно.

- Хотя, конечно же, я и сам пользуюсь благами цивилизации. Мы снимаем на новые сверхчувствительные цифровые камеры, у всей моей съемочной группы современнее планшеты, которые помогают им в работе. До последнего времени я не особо понимал, для чего нужен планшетный компьютер – предпочитаю делать все по-старинке. Если записывать – то в блокноте! (смеется). Правда, меня таки уговорили купить планшет, так что я тоже, можно сказать, иду в ногу со временем.

– Итак, мы выяснили, что вы - мистик, а религия для вас имеет какое значение?

– Ну, это несколько разные вещи. К примеру, я могу утверждать, что реальность не такая, какой всем кажется. А религия, наоборот, пытается объяснить место реальности. Наш мир очень сильно повязан христианско-иудейско-мусульманской религией, которые, в общем-то, имеют единый источник. Религия объясняет сотворение мира и наше бытие во многом мистически, но я никогда особенно не увлекался религией или ее интерпретациями тех, или иных событий. В моем понимании мистицизм – это скорее форма философии.


– Вот значит, почему вам так нравится Мирча Элиаде! Теперь понятно, почему вы экранизировали его роман «Юность без юности».

– Именно. Элиаде, пожалуй, один из первых, кто стал по-настоящему разрабатывать сам предмет своеобразной синтетической религии. При этом он понимал, о чем пишет и что говорит. В свое время он очень глубоко изучал индийскую философию и религию. И у Элиаде можно многому поучиться.


– 20 лет назад вы вместе с Мартином Скорсезе провели работу над восстановлением и издали в Америке несколько советских картин. Не хотите еще что-нибудь выбрать из советской киноклассики?

– Да, это были картины «Я – Куба» и «Неотправленное письмо» талантливейшего режиссера Михаила Калатозова. Это просто удивительные фильмы. На самом деле, это часть моей работы, и уж точно не повседневной. Тогда нам с Мартином просто хотелось помочь, ведь мы и сами были в настоящем восторге от этих работ. Я не уверен, что на Западе кто-нибудь видел «Неотправленное письмо» до того, как мы взялись за реставрацию. Пока что я ничего подобного не планирую, но в будущем – все возможно.