Жизнь в правду
Удивительная вещь — встреча старых друзей: воскрешение забытых обид, воскрешение забытых радостей. Жизнь непрерывно течет, ее поток уносит человеческие фигурки, как уносит осенний ветер опавшие листья. Куда? Вода — точит камень: шлифует бессовестно судьбы. Когда-то были такими похожими, а теперь — что нас может объединить? Социальные страты, годовые доходы, занимаемые должности; мечты, цели, разочарования. Кажется, будто дружба — это незаметное движение к одиночеству: каждый останется наедине со своими победами или поражениями. И что же, вопреки всему, способно собрать в одном месте эти потусторонние миры? Только одно — любовь.
Первые минуты фильма можно описать одним словом — душевность. Душевность — это то, что невозможно перевести на другие языки, потому что душевность бывает только в России, в ее кривых двориках, в которых бережно припаркованы автомобили, в ее балконах, на которых развешано мокрое белье, в ее подъездах (!), ветхих и обшарпанных, но таких... настоящих. Художник-постановщик Андрей Понкратов, работающий с Андреем Звягинцевым, смог передать эту интимность русских двориков, которая еще осталась, которую еще можно найти. Он передал целое настроение, особое мирочувствие, душевное состояние главных героев. Фильм снимался в павильоне, но декорации по-настоящему жили: они сопереживали, аккомпанировали, сочувствовали, страдали и так же радовались, как и персонажи картины.
Постановку можно было бы назвать пасторалью — поэтизацией незамысловатой, но наполненной простыми радостями, жизни российского среднего класса. И несмотря на то, что среди друзей есть один, который выбивается из общего ряда материальным достатком, в своей сути он такой же, как и все — простой, сердечный и, я не побоюсь этого слова, советский человек. Вообще, «советскость» в этом фильме играет свою незримую роль. Все эти артефакты, которые мы так часто встречаем у своих родителей, бабушек и дедушек: венские стулья 60-х годов, лакированные серванты, промятые кресла, холодильники «ЗИЛ», чешские хрустальные люстры и т.д., и т.д. Общая ветхость и легкая захламленность. Но все это наполняет пространство чем-то особенным, будто все вокруг — дышит. Даже сама погода, которая вторит чувствам гостей: оранжевый закат постепенно переходит в голубоватые сумерки — время, когда больше нет тайн.
Воспоминания — всегда навивают светлую грусть. Лица, имена, фамилии, старые шутки... На столе композиционно завершенный натюрморт: огурчики, помидорчики и, конечно, водочка, заявляющая о себе всем своим гордо вскинутым горлышком. Настоящее русское застолье: теплое, немного резкое, но все же очень трепетное, потому что сердца — оголены. И когда закадычные друзья спустя много-много лет собираются, о чем же они будут говорить? Они будут говорить о — любви: о сексе, об отношениях, о разочарованиях, об изменах и даже об... онанизме. Ничего не скрывая. И это отнюдь не игра в правду, это — жизнь в правду.
В кино сложно оценивать игру актеров, потому что кино — это не игровое искусство, оно скорее монтажное, поэтому сниматься может даже непрофессиональный актер. Но в киноленте Виктора Шамирова актерская игра поистине великолепна: захватывающая, бескомпромиссная, эмоциональная, пестрая — и ни капли сомнений в правдивости чувств. Средства выразительности кинематографа усилили изначально театральную постановку пьесы Филиппа Лелюша. Зритель после премьеры восторгался, обращаясь к Ирине Апексимовой: «Вас было так хорошо видно! И так хорошо слышно! Чего не скажешь о спектакле...» Картина «Игра в правду» — это тот пример, когда поцелуй театра и кино родил замечательное произведение, которое ничего не потеряло ни как спектакль, ни как фильм.
Концовка — это образец того, каким должен быть настоящий «хэппи энд». После сеанса хотелось сделать доброе дело, кого-нибудь осчастливить, подарить радость незнакомцу или незнакомке, позвонить маме, купить огромный букет возлюбленной... «Игра в правду» — настоящее русское кино, простое и проникновенное.