Невозможное возможно

Львиная доля фильмов-катастроф, как известно, приходится на голливудский кинематоргаф. А если за эту тему берется европейский режиссер, то скорее приходится ждать не изобилующих дорогостоящими спецэффектами сцен апокалипсиса, а камерных, интимных историй, бросающих тень на устройство всего мироздания (как это с успехом делают, к примеру, Белла Тарр и Ларс фон Триер).

С такой традицией вступает в диалог и во многом даже спорит фильм «Невозможное» испанского режиссера Хуана Антонио Байона, любимца и протеже мрачного мексиканца Гильермо дель Торро.

Героям предстоит пройти страшный путь боли, ужаса и отчаянного поиска своих близких посреди всеобщего горя и хаоса, после того на тайское побережье Индийского океана в 2004 году обрушивается цунами, унесшее свыше 250 тысяч жизней.

Разумеется, реальные характерные испанские лица чудом уцелевшей семьи Альварес-Белон, чья история положена в основу сюжета, были космополитично заменены на белокурые, заведомо любимые образы кинозвезд Наоми Уоттс и Юэна МакГрегора.

В адрес фильма льются дифирамбы прекрасной актерской игре, правдивой человеческой истории, столь редком для фильма-катастрофы не футуристическом, а реалистичном нарративе. Обращение к реальной и при этом недавней трагедии, конечно, заслуживает огромного уважения, но, на деле, фильм вовсе не так далеко, как может показаться на первый взгляд, ушел от голливудских шаблонов. Машина зрелища и тут работает на полный ход, не уступая в оборотах любому американскому апокалиптическому блокбастеру, и, словно цунами, перемалывает все за собой.

Взять хотя бы гипер-эстетизированные подводные сцены во время цунами, в которых рядом с тонущей в грязевом потоке героиней Уоттс зависли не только обломки предметов и куски тел, но и мертвый слон. Очень подозрительно напоминает цитату из формалистичного документального эпоса "Барака" Рона Фрике.

Дает ли такое кино силы справится с трагедией и реально сочувствовать тем, кому пришлось с ней столкнуться или всего лишь щекочет нервы и захватывает дух - остается вопросом. Западно-европейское сознание привыкло моделировать катастрофы, чтобы как-то ввести этот род неизбежности и ужаса жизни в круг возможных в принципе явлений, с которыми человеку приходится жить. Фильмы о природных и астрофизических катаклизмах снимают напряжение, идущее от тех сторон жизни, которыми человек пока управлять не научился.

Американские фильмы-катастрофы зачастую просто эксплуатируют человеческий страх и страсть этот страх испытать, однако фильм «Невозможное» в первую очередь посвящен не катастрофе как таковой, а силе человеческой воли, любви к своим близким и солидарности (что важно) с посторонними людьми, сплоченными общей бедой. И здесь без всякого противоречия с американскими образцами, стихия, подобно древнему богу, получает свою жертвенную долю, а воссоединившаяся семья героев воспаряет над ней в небеса, одновременно, тем самым, и признавая власть стихии и, что свойственно западно-европейской культуре, отделившись от нее, превращая стихию в объект, хоть и такой, который не окинешь единым взором.

Ларс фон Триер в «Меланхолии», как кажется, говорил совсем об обратном: не пора ли усталому человеку оставить свою мелочность и слиться с катастрофой, которуй он так жаждет? Но не стоит забывать важную вещь: «Невозможное» основано на реальной трагедии и поэтому в своей контекстности несет намного более жизнеутверждающий заряд, чем весьма проницательные, но абстрактные Триеровские философские штудии.

«Невозможное» в прокате с 14 февраля.